За право летать - Страница 102

102

Наверняка они были так же слепы и не способны вести бой, как и земляне с марцалами, но зачем им вести бои в пространстве, когда можно просто высадиться, наконец, на поверхность?

Виттштейн приказал дать сигнал сбора старых пилотов, тех, кто имел опыт атмосферных боев четвертого года. Выходит, не зря их держали на учете и время от времени гоняли на учебных «двушках»…

Войскам, которые будут отражать высадку десантов, понадобится поддержка с воздуха.

Потом ему позвонили из штаба округа и велели подготовить все для старта шести тяжелых кораблей. Потом поправились: для посадки и последующего старта. Корабли перегоняли с Балтийского завода. Они были укомплектованы экипажами и вооружены, но не несли боезапаса. Впрочем, специальный боезапас для них грузовым бортом уже гнали из Воткинска. Зачем, вяло подумал Виттштейн, ведь толку не будет… ну, шесть эсминцев. Тех – минимум семьсот в нашем секторе. Сколько еще…

Стартовый гравитатор дал рабочую тягу; поднявшийся вскоре ветер разорвал туман. Подсвеченный прожекторами, в небо устремился пылающий смерч.

Первый корабль сел на чистую полосу и зарулил на стоянку. У него были хищные формы фронтового бомбардировщика и скошенные вперед крылья. Два двигателя размещались в длинных цилиндрических гондолах, вынесенных далеко назад, третий – в основании высокого киля. Из-за выпуклой и гнутой зеркальности обшивки формы корабля казались текучими, и только черные капли триполяровых фонарей придавали ему какую-то основательность.

Второй и третий корабль были такие же, а четвертый… Четвертый отличался коренным образом: такие же крылья и двигатели, но корпус широкий и приплюснутый, а киль венчает внушительных размеров – метров двенадцать в диаметре – тарелка. Виттштейн отдал бы свою правую руку, что это радиолокатор, но – как такое может быть? До первого же хроносдвига…

Но ведь сделали же зачем-то?

Адмирал вдруг почувствовал нервную дрожь. Он смотрел, как экипажи садятся в поданные микроавтобусики, как под крыльями новых кораблей уже суетятся техники и вооруженцы, как ещё два корабля заходят на посадку…

Ведь сделали их зачем-то! Зная, что будут хроносдвиги и вся нормальная электроника окажется пригоршней кварца. Значит?..

Он вцепился в стол и стал ждать.

Внизу застучали каблуки и зазвенели голоса. Веселые, ликующие голоса.

Вошли толпой – восьмеро. Взрослые! Лет до тридцати! Отдали честь. Один, лопоухий, с бритым до синевы черепом и крошечным чубчиком, шагнул вперед:

– Господин адмирал. Первая экспериментальная эскадра прибыла в расположение вашей дивизии, имея приказ Верховного Главнокомандующего: атаковать и уничтожить противника! Докладывает командир эскадры, командир эсминца «Гавриил» капитан второго ранга Колесников!

– Вольно, ребята, – скомандовал Виттштейн. – Докладывайте: в чем изюм?

Доложили сумбурно и почти наперебой: корабли снабжены и компьютерами, и локаторами, и средствами быстрой связи, не подверженными воздействию имперских хроновиков. Принципиально другие принципы, другие материалы. Не кремний, а триполяр. Не электроны, а кванты света. Программа испытаний только началась, ещё не до конца ясно, как поведет себя это все в боевой обстановке, но – так вот получилось. А ещё – визиблы кончились. И теперь… теперь…

Если бы вчера, подумал Витпитейн. А ещё лучше – в позапрошлом году.

Но не сказал.

Какая все-таки фантастическая дрянь – шоковая граната. Пуля дура, но на фоне гранаты – лауреат Нобелевской премии. Томагавк хочу, То-ма-гавк. Долбить черепа и снимать скальпы. Ходить по ночам, ну, или в сумерках, и жечь ма-аленькие костерки. И – тишина… Олени, лисы, орлы, куропатки… Деревья еле шуршат… никаких водопадов…

– Слышь, Липо, подъезжаем, – раскатистым эхом вломился в лесную идиллию голос Макарушкина, – и че-то у них тут-здесь творится невнятное. На большое начальство похоже. А как хорошо без него было.

Адам сосредоточился и открыл глаза. «Подъезжали» они на вертолете, уже висели на малой высоте, светя посадочными фарами, а внизу столпилось штук восемь одних только легковушек, да ещё несколько крытых грузовиков, да три бэтээра – все по пояс в тумане… Кто-то, прижимая фуражку рукой, макал пилоту: садись, мол, садись! Не задерживай.

Вертолет стал разворачиваться. Сразу затошнило, Адам сглотнул и понял, что на этот раз удержится.

И все равно: выходя, он промахнулся мимо поручня двери и чуть не выпад наружу. Там, снаружи, был другой мир, от которого он успел отвыкнуть. Хотелось сжаться и зарыться в какую-нибудь яму. Или просто накрыться с головой одеялом. Он даже ощутил запах верблюжьей шерсти…

И его опять затошнило.

Третья контузия, подумал он. Пора завязывать, скоро мозгов совсем не останется. И пока не понятно, во что это выльется – ведь одновременно с шоковой рвануло и что-то боевое в руках у марцала. Оба гада в реанимации, и – выживет ли старик?.. Плохо было в Боснии, вспомнилось тут же, когда подорвался Абалмасов, Адам перевязывал его, кровь хлестала, Абалмасов нес чушь, а руки были ватные, и спина не держала: заваливало назад, как пьяного. И полгода потом, стоило повернуть голову – начинало валить назад, а постоянное поперхивание чем угодно сохранилось до сих пор. Это была вторая контузия, после первой он выцарапался легко, отделался тиком да звоном в ушах – не часто, на перемену погоды…

Потом получилось так, что Макарушкин кому-то рапортовал, а Адам висел у него над левым плечом и чуть позади – как черт-хранитель. И без перехода: длинный стол, во главе стола кто-то очень знакомый, а рядом – Мартын в дурацком клетчатом пиджаке. Когда не надо, он всегда рядом…

102